Проблема обеспечения сохранности, содержания, реставрации и использования памятников истории и культуры.
При ликвидации последствий войны перед страной встала проблема обеспечения сохранности, содержания, реставрации и использования памятников истории и культуры. В октябре 1948 г. Совет Министров СССР принимает постановление «О мерах улучшения охраны памятников культуры». Этим документом вводилось в действие Положение об охране памятников культуры. В нем определялось, что охране подлежат памятники архитектуры, памятники искусства, памятники археологии и памятники исторические. Советы Министров союзных республик обязывались в течение 1948—1949 гг. провести учет всех выявленных к этому времени памятников, подлежащих внесению их в государственные списки памятников культуры.
В Калининградской области к реализации Постановления Совета Министров СССР приступили с февраля 1950 г. Постановление было подписано И. Сталиным, и реагировать на него надо было соответствующим образом: истекал отведенный для этого срок.
Исполнительный комитет областного совета депутатов трудящихся принимает решение о проведении паспортизации и охране всех четырех категорий памятников. По сути это был первый нормативный документ, которым регламентировалось правовое положение памятников истории и культуры на территории области. В пункте 3 указывалось, что все памятники, «имеющие научное, историческое или художественное значение, являются неприкосновенным всенародным достоянием и находятся под охраной государства».
При подготовке этого решения выяснилось, что по данным областного отдела культурно-просветительных учреждений в соответствии с правительственным Постановлением в государственные списки памятников культуры общесоюзного и республиканского значения кроме 10 памятников павшим советским воинам предлагалось внести всего два довоенных памятника (в списке так и указывалось: «установлен немцами»): «Монумент Барклаю-де-Толли» и «Могилу немецкого философа Э. Канта».
Упоминание в решении облисполкома имен российского полководца и одного из предтеч марксистско-ленинской философии стало своего рода созданием прецедента по изменению идеологических подходов к прошлой истории региона.
Ситуация складывалась противоречивая. С одной стороны, руководство области получило конкретный документ, которым регламентировалась деятельность по охране памятников истории и культуры.
С другой — «собственных», советских памятников, особенно архитектуры и скульптуры, еще не появилось. Между тем в Калининграде и области сохранялись здания, сооружения, памятники, которые могли быть «взяты под охрану».
Естественно, облисполком не мог самостоятельно принять решение о сохранении немецких памятников культуры и истории. Еще в декабре 1949 г. заместитель председателя облисполкома В. Кролевский, обращаясь с письмом к секретарю областного комитета ВКП (б) В. Щербакову, особо выделил в проекте решения фразу «об учете и охране исторических памятников в Калининградской области» и попросил дать на этот счет «указание облисполкому». Проект решения рассматривался в обкоме партии около трех месяцев. Согласие В. В. Щербакова с лаконичной визой «за» было получено только 23 февраля 1950 г.
Фотокорреспондент газеты «Правда» гвардии капитан Николай Федорович Финников
Фрагмент статьи Г. В. Кретинина, доктора исторических наук, профессора БФУ им. И. Канта «ОБ ИСТОКАХ ФОРМИРОВАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ ЖИТЕЛЕЙ КАЛИНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ (1945—1960)».
«Та девочка, покой которой мы с Матрасом нарушили, была невестой. Именно невестой: не чужой, но и не женой. Между живыми и мертвыми существуют отношения любви как высшее проявление памяти, то есть отношения идеального жениха и идеальной невесты. И именно Слово — та печь, где любовь становится скрепляющей нас известью. В одном из своих стихотворений Рильке выразил это чувство лексическим приемом — Ichbinbeidir — Ястобой.
В оде “К радости” Шиллер так пишет об этой божественной силе:
Власть твоя связует свято
Все, что в мире врозь живет:
Каждый в каждом видит брата
Там, где веет твой полет.
Обнимитесь, миллионы!
В поцелуе слейся, свет!..
Через полтора столетия ему откликается другой немец — Готфрид Бенн — стихотворением с красноречивым названием «Целое»:
Сперва казалось: цели ждать недолго,
Еще яснее вера будет впредь.
Но целое пришло веленьем долга
И, каменея, должен ты смотреть:
Ни блеска, ни сияния снаружи,
Чтоб напоследок броситься в глаза.
Гологоловый гад в кровавой луже,
И на реснице у него — слеза.
В XX веке люди вновь осознали как неизбежность устремления к Целому, так и то, что путь этот — путь трагический, путь через разлад, который, как ни парадоксально, является источником нашего стремления к Целому. Быть может, единственным источником.
Той девочки, разумеется, никогда не было. Это миф, один из мифов моего детства. Но часы — ее крошечные часики в форме сердца — продолжают идти (сколько времени? — вечность). Цветет родинка в уголке рта. Выпархивает из глазницы мотылек — черная бабочка сновидений.
«Мы созданы из вещества того же, что наши сны…» Это Шекспир. Кажется, англичанин, что, впрочем, несущественно в мире вечности — в Доме моей невесты…» Юрий Буйда. «Прусская невеста (вместо предисловия)».
В следующей публикации продолжим и подведём итог по выявлению, учёту и контролю сохранности памятников на территории молодой советской области…
