Сведения о жилищных условиях первых жителей молодой советской области по материалам интервью.
На основе почти 300 интервью советских людей, переселившихся после Второй мировой войны в сельские районы Калининградской области, систематизированы сведения о жилищных условиях первых жителей молодой советской области – о состоянии домов, квартир, выделенного жилья, их планировке, оборудовании кухонь, водоснабжении, освещении и отоплении зданий, их меблировке, использовании при этом немецких вещей и техники.
В очередном выпуске альманаха «Калининградские архивы» представлена работа Виталия Николаевича Маслова — кандидата исторических наук, научного сотрудника Научно-исследовательского центра социально-гуманитарной информатики, старшего научного сотрудника Института геополитических и региональных исследований, доцента Балтийского Федерального университета им. И. Канта «НАМ ДАЛИ КИРПИЧНЫЙ ДОМ»: ЖИЛИЩНЫЕ УСЛОВИЯ СОВЕТСКИХ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ В КАЛИНИНГРАДСКИХ СЕЛАХ В ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ (ПО МАТЕРИАЛАМ ИНТЕРВЬЮ).
Приведём фрагменты исследования и рассмотрим условия жизни послевоенных лет.
В настоящее время все большее внимание исследователей привлекают проблемы повседневности и материального быта. В Калининградской области чаще всего изучается обыденная культура советских переселенцев послевоенного времени. Интерес предопределяется во многом тем, что из многонациональной России и Белоруссии ехали мигранты, являвшиеся частью социума, который позиционировался властями как новая историческая общность людей — советский народ. Следовательно, переселенцы не только привносили на новые для них земли особенности повседневной жизни разнообразных регионов, но и демонстрировали модель быта, нивелируемую социалистическими принципами и реальной действительностью советского государства. Важно и то, что переселенцы попадали на бывшую немецкую территорию. Сложившиеся на ней материальные условия будничной жизни они могли или отвергать как ассоциировавшиеся с противником в войне, которая принесла многим советским людям потерю родных и неимоверные лишения, или же в той или иной степени использовать для создания приемлемой каждодневной среды обитания.
Одним из ценных источников информации о повседневной жизни являются интервью переселенцев. Интервьюирование проводилось в конце 1980-х — начале 1990-х гг. под руководством Ю. В. Костяшова членами Ассоциации устной истории на историческом факультете Калининградского государственного (затем Российского государственного им. И. Канта, ныне Балтийского федерального им. И. Канта) университета и в конце 1990-х — начале 2010-х гг. во время краеведческо-библиографической практики студентов-историков этого вуза.
Материалы опросов переданы на хранение в Государственный архив Калининградской области (ГАКО). Кроме того, в последние годы в Калининграде издаются сборники воспоминаний и интервью послевоенных переселенцев, материалы бесед с ними публикуются в газетах «Комсомольская правда в Калининграде» («Комсомольская правда Калининград»), «Страна Калининград», «Гражданин» и др.
При подготовке статьи обработаны сведения из 294 интервью переселенцев в калининградские села во второй половине 1940-х — начале 1950-х гг., из них 47% мигрантов оказались в области в 1946 г., 25% — в 1947 г., 15% — в 1948 г. Более половины респондентов переехали в Полесский, Гурьевский, Багратионовский, Правдинский и Приморский/Зеленоградский районы.
Большинство (78%) прибыли из Российской Федерации (РСФСР), в том числе 11% из Мордовской АССР, от 8 до 5% приходится на выходцев из Тамбовской, Московской, Ярославской, Рязанской, Горьковской, Калужской, Владимирской, Кировской и Курской областей. Белоруссию (БССР) указали родиной 10% опрошенных; в том числе 46% — уроженцы Витебской, 38% — Гомельской областей. После демобилизации из армии в регионе остались 2% интервьюируемых. Среди респондентов — 74% женщин и 26% мужчин. У 7% опрошенных переселенцев возраст на момент приезда в Калининградскую область определить не удалось. Большинство интервьюируемых (63%) приехали в регион в возрасте от 14 до 28 лет, 7% мигрантов были старше 28 лет. Таким образом, чаще всего интервьюируемые в год прибытия были молодыми людьми (некоторые — главами семей или их супругами), которые осознанно участвовали в жизни переселенческих хозяйств. В определенной степени мы можем полагаться на их память о событиях послевоенной поры.
Конечно, этот источник не всегда объективно представляет картину жизни переселенцев в первые годы после образования Калининградской области. Однако есть информация, повторяющаяся в ряде интервью, что позволяет делать вывод о вероятной достоверности сообщаемых фактов. Кроме того, расхождение в сведениях можно проверять по другим историческим источникам, в том числе по документам, отложившимся в ГАКО, и музейным собраниям, представляющим предметы домашнего обихода первых переселенцев. В этом случае отсекаются многие искаженные данные или детали, относящиеся к другому периоду жизни переселенца.
Также следует учитывать, что интервью никогда не концентрировались только на проблемах бытового обустройства мигрантов. Беседы всегда касались широкого спектра тем — вербовка, переезд, поселение, трудоустройство, отношения с немецким населением и других вопросов. Следовательно, в каждом отдельном опросе мы не увидим полной картины повседневной жизни калининградских селян. Однако систематизация, структурирование, сравнение содержащейся во многих интервью информации по одним и тем же проблемам с другими источниками позволяют выявить различные варианты бытового обустройства переселенцев.
Итак, о выделении домов или квартир
Все переселенцы при приезде в калининградские села получали жилье — немецкие дома или новостройки. Заселение пустовавших благоустроенных домов практиковалось и на других территориях, присоединенных к Советскому Союзу после Второй мировой войны.
Некоторые переселенцы ехали в Калининградскую область с мыслью, что жить придется в землянках, но эти опасения не оправдались. В. С. Азарова (Бровко) подчеркивала: в 1946 г. в поселке Илюшино «для нас и других переселенцев уже было готово жилье… его состояние оставляло желать лучшего, но все же это было намного лучше, чем землянка». Е. И. Симкина рассказала о распределении жилья, когда крестьяне тянули жребий «по номеркам»; видимо, это были записки с номерами домов. Действительно, ряд переселенцев отметили, что перед их приездом дома, предназначенные для поселения, были пронумерованы. Б. И. Кондратьев из Ильичёвки (бывший поселок Келладен) уточнил, что на домах были прибиты деревянные дощечки с номерами.
По другим рассказам, дома «выбирать не давали. Все было просто: “ты и ты — вам этот дом” и так далее». Жилье могло предоставляться «военными по заранее составленным спискам», райисполкомами, представителями переселенческого отдела при районном управлении по гражданским делам, директорами совхозов, председателями колхозов, сельскими Советами, вербовщиками. По словам Е. А. Букштан, если в семье был мужчина, то дом выделяли похуже, чтобы он его отремонтировал. В то же время И. Т. Жуков представил совершенно иную ситуацию: «Жилье распределяли произвольным образом… кому, какой дом понравился, тот туда и вселяется». Семье Э. И. Райкевича в Гвардейском районе тоже предложили вселиться в любой понравившийся дом. А. Г. Ярцев отметил, что в совхозе № 72 можно было выбрать дом в любом поселке, если не понравилось выделенное жилье. Отдельные переселенческие семьи сами искали приемлемое жилье на хуторах, а затем оформляли право проживания в нем. Таким образом, по районам вселения не были унифицированы принципы распределения жилья.
Местное население перед приездом переселенцев могли выселять из домов, но нередко советских людей селили в здания, в которых до депортации продолжали жить немцы.
О состоянии жилья
Материалы интервью показывают, что состояние жилых строений было разным. Переселенцы, прибывшие в первые годы после начала организованной массовой миграции, могли вселяться в хорошие, неразрушенные немецкие дома, в которых «были целы все оконные рамы, стекло на окнах даже кое-где двери все». В интервью встречаются оценочные суждения о том, что семье «выделили хороший дом с мансардой» или «дали красивый дом с резным деревянным фасадом».
Также переселенцы получали дома, которые частично требовали ремонта, так как строительные организации и колхозы не успевали при нараставшем потоке мигрантов подготовить здания к их приезду. При этом имелись жилые строения, нуждавшиеся в незначительном ремонте — «дома почти были готовы: там где-то дверь починить, где-то стекло вставить».
Нередко переселенцев поселяли в разрушенные или полуразрушенные дома. Респонденты обращали на это особое внимание, так как обещания вербовщиков значительно расходились с действительностью. В ряде интервью говорилось о том, что в 1947–1948 гг. семьям выделили дома, в которых либо не было ни стекол, ни полов, только стены и крыша, либо еще и двери отсутствовали, а «крыша вся в сеточку», либо все это дополнялось почти провалившимся полом. Например, Е. А. Перепелюк рассказала: «Поселили нас в плохие дома, нет ни окон, ни дверей — занавешивали одеялом». Порой переселенцы подчеркивали, что им достался разбитый дом.
Эти факты подтверждаются официальными документами. Летом 1946 г., перед началом массового заселения сельских населенных пунктов, в информациях о состоянии жилого фонда в Хайнрихсвальдском (ныне Славском), Калининградском (Гурьевском) и других районах, в справке о развитии Калининградской области констатировалось, что даже в зданиях, не пострадавших во время боев, требовались почти полное остекление, ремонт оконных переплетов и частично дверей, иногда в таких домах не было дверей, полов, крыш. Масштаб ремонтных работ был немалым. В частности, к концу декабря 1946 г. в регионе было «отремонтировано и оборудовано свыше 3-х тысяч домов колхозников, застеклено 27 тысяч квадратных метров оконных проемов». Однако необходимое количество домов для переселенцев восстановить не успевали.
Мигрантов могли поселить в «настоящий ветхий барак, с подтекшими потолками, прогнившей стеной, кое-как отремонтированной крышей». Часть переселенческих семей оказались в помещениях, приспособленных под жилье: «…получили такой старый, ранее использованный под конюшню дом, без всякой мебели и окон».
Переселенцы часто говорят про каменные/кирпичные дома. Нередко нуждающимся предоставляли деревянные дома, крытые черепицей. Один переселенец вспомнил, что его семью поселили в хороший глинобитный дом. А. Орехова из поселка Салтыково Черняховского района так описала свое жилище: «Нам дали домик, у которого даже фундамента не было, а стены были из битого кирпича и глины — настоящая избушка на курьих ножках. Помню, что отец постоянно его подмазывал, потому что он постепенно разрушался».
В одном интервью подчеркивалось, что переселенческая семья получила жилье не в немецком доме, а в «новом построенном бараке». Новостройки возводили параллельно с заселением области, особенно это требовалось, когда более или менее пригодные для проживания коробки немецких зданий уже были заняты мигрантами.
Продолжим в следующих публикациях…
Фотографии из семейных альбомов А. Сологубовой, О. Грековой, Б. Крылова, фондов Государственного архива Калининградской области, с сайта www.gusev-onlin.ru
