Многих наших первых жителей Калининградской области поразил климат...
Многих наших первых жителей Калининградской области поразили климатические условия, леса, водоемы и, конечно, море.
«Первое, что меня удивило, что там, на Смоленщине, у меня несколько лет болели зубы страшно. Сюда приехал — и у меня перестало болеть. И другое — то, что мы приехали в ноябре месяце — здесь тепло, и мы ходили в ноябре в рубашках и на работу ходили в одной спецовке», — невольно сравнивает родные края с новой Родиной Цветков Дмитрий Александрович, прибывший в 1947 году в область.
«Было все очень странно. Погода совсем не такая, как у нас на родине. У меня поначалу очень сильно голова болела, а потом ничего, привыкла», — продолжает делиться воспоминаниями Васина Нина Яковлевна, с 1948 года задействована в восстановлении хозяйства.
«Прежде всего удивила нас погода. Приехали мы в марте, когда мы уезжали, в Тамбовской области еще лежал снег и было холодно. А сюда приехали — было очень тепло. Некоторые даже загорали», — присоединяется к рассказчикам Бурак Ирина Владимировна, прибывшая в 1947 году в Калининград.
«Поначалу все удивительным казалось! Как будто в другой мир попал. Дома не такие, со всякой лепниной, скульптурами, дороги, выложенные мелкими лощеными камнями, фонтаны разбиты и везде вывески магазинов. Озера красивые. Огромные вековые липы почти в центре города. А еще климат какой-то странный: влажность высокая и дожди постоянно. Привыкнуть ко всему этому трудно было», — делится своими наблюдениями Бакуменко Иван Евдокимович, прибыл в Кёнигсберг в июне 1945 года.
«Очень удивила здешняя погода. Когда мы уезжали из Кировской области, то там зима была в самом разгаре, лежали огромные сугробы, а здесь было уже тепло, снега не было вообще», — рассказывает Комиссарова Зоя Васильевна, приехавшая в область в 1948 году.
«Было удивительно, что зима в Калининградской области походила на осень, не так, как в центральной России. У немок и зимней одежды-то не было. И только в зиму с 1948 на 1949 г. такие морозы стояли, что в ведре за ночь вода до дна промерзала», — вспоминает Крушина Антонина Константиновна, прибывшая в 1947 году.
«Климат показался очень теплым. Хотя мы и приехали в августе, но в воздухе была какая-то сырость. Даже волосы начали выпадать. Дотрагиваешься рукой до волос, а они прямо выпадают», — сокрушается в интервью Лапушкина Нина Михайловна, приехавшая в 1946 году.
«Если честно, то я почувствовала разницу непосредственно на себе, потому что в первое время у меня сильно болела голова. А меня, кстати, предупреждала об этом немка, которая съезжала с нашей квартиры, ведь у меня на родине времена года так не путались: зима — так настоящая, суровая, с трескучими морозами, а здесь зимой слякоть и дожди. Потом, правда, резко похолодало», — отметила в своих воспоминаниях Бовина Александра Георгиевна, переехавшая в область в 1946 году.
«Зима 1946 г. была очень холодной. Немцы ходили в одеялах. Говорили, что русские пришли и привезли сюда свою Сибирь. Бывало, что немцы до такой степени укутаются, что и не поймешь, кто перед тобой такой: мужик или баба. Замерз даже морской канал в Балтийске. По нему даже пешком на косу ходили», — уточняет подробности зимы с 1946 на 1947 год Жогова Екатерина Николаевна, прибывшая в 1945 году в Кёнигсберг.
«Когда мы приехали, было тепло. Правда, зима 1946/1947 г. была ужасно холодная, снежная. Многие в этот год замерзли прямо на улице. В основном это были немцы. Мы даже потом ходили убирать трупы, но где и как их хоронили — не знаю», — добавляет Миснякова Нина Сергеевна, оказавшаяся в 1946 году в Калининграде.
«Сразу очень понравилось здесь. Дома добротные, дороги хорошие. Но больше всего поразил лес. Чистый, без завалов. Даже хвороста там не было. Немцы каждый прутик подбирали и связывали пучки, ими топили печи. А какие ягоды были! Помню, мы с подругой однажды объелись черники, потом целый день животы болели. Мы же не видели таких ягод никогда. У нас в селе на Орловщине и леса-то не было. И еще запомнилось, что в первый год зимы не было. Ни снежинки не выпало», — несколько неожиданно дополняет Степанова Александра Андреевна, прибывшая в область в1946 году.
«Еще, знаете, ходил в лес за грибами. Вижу: в низине, в болоте три столба стоят, огороженные проволокой. Думал, гадал, зачем это сделано. Потом понял, что это у них такая развитая мелиоративная система была, что даже в низине в лесу не было воды. Еще что восхищало. Я несколько лет ходил и не мог понять одну вещь. У нас были сады в поселке Космодемьянском. Так вот там протекает питьевой ручей, а из него на глубине метров так пять выбивал фонтан воды. Я все это не мог понять, только впоследствии как-то дошло, что это у немцев такая развитая система мелиорации. Через эту трубу выходил весь избыток влаги. У нас в России и близко этого не было, этой дренажной системы», — рассказывает подробности о первых годах, прибыв в 1947 году, Панферов Сергей Степанович.
«Много было прудов и каналов, берега были полностью упрятаны в камень. Над каналами и даже ручейками висели маленькие каменные мостики, их потом зачем-то разобрали. Вода была чистая, и было видно, как плавает рыба», — вспоминает Крылов Иван Григорьевич, приехавший в 1948 году.
«Море я увидела первый раз, когда увидела, от радости не могла понять, река это или море», — из интервью с Зеленой Марией Степановной, прибывшей в Кёнигсбергскую область в 1945году.
«Ездили мы в Светлогорск и запомнились корзины: огромный квадрат, в наш рост (метр на метр), она сама была сплетена, и стульчик внутри в нее был вплетен. Такие корзины защищали от ветра с моря, и стояли они на побережье: в них садишься и прекрасно себя чувствуешь», — редкие дополнения из воспоминаний Друтман Нины Александровны, с 1948 года участница становления области.
«Поразил пляж в Пионерске. Песок был удивительно белый. Казалось, что это не песок, а пена. Я боялся ступить ногой. Боялся, что утону. Волнорезов было около 12 штук. Все были в струночку. Камушки выложены ровненько, аккуратно. Все было настолько чистым, что я был просто в восторге», — эмоциональная окраска Козырева Игоря Андреевича роднит с интервьюерами первыми впечатлениями, прибывших в 1946 году.
«Поразили колодцы, в которые после дождя стекала вода, и ноги были сухими. Русские не знали о такой системе и стали туда кидать мусор», — поясняет поведение соотечественников Сайкина Анна Алексеевна, поселившаяся в области в 1947 году.
«Сам город был красивым. Кругом были озера, обложенные цветной плиткой», — рассказывает очевидец Корзун Леонид Петрович, прибывший в 1948 году в Калининград.
«Было много красивых мест, везде стояли скамеечки. В садах росли не только яблоки и груши, но и персики. Поражало обилие цветов», — возвращает нас в цветущий город-сад Мишота Валентина Павлова, приехавшая в 1946 году.
«У меня сразу создалось впечатление, что страна богатая, что люди здесь порядочные. Первое время мне было очень интересно. Особенно меня поразила здешняя природа и отношение к ней местного населения. Характерно было то, что груши, яблони, различные ягоды росли по обочинам дорог, в парках, скверах. В любой момент можно было сорвать, полакомиться щедрыми дарами местной природы. Чувствовалось, что народ здесь живет цивилизованный. На улицах была чистота и порядок... Здесь как будто на другой свет попадаешь», — делится воспоминаниями от увиденного в 1945 году Бадюля Анна Филимоновна.
«Меня больше всего удивило в Донском, что, когда нам пришлось спускаться к морю по тропке, вдруг я увидела большую черную ягоду. Что это было такое, для меня было дико, а это оказалась ежевика. Вот впервые в жизни я ее там увидела и удивилась, что такая ягода есть. Впервые я здесь увидела шиповник, не вытянутый, а такой приплюснутый, круглый. До Калининградской области об облепихе я понятия не имела, что это такое», — дополнила свои воспоминания Кикоть Валерия Васильевна, приехавшая в Калининград в 1947 году.
Приезжая в основном из сельской местности, первые советские жители области замечали следующее:
«Тут в основном дома в три этажа были, везде камень, асфальт, брусчатка, дороги из них. Там у нас, в Белоруссии, дороги в основном песчаные, грунтовые были, а тут такие», — отмечает в своём интервью Филипов Алексей Иванович, приехавший в числе первых в 1946 году.
Приведем некоторые наиболее яркие впечатления первых жителей области.
«Приехали мы в Шталлупенен вечером. Никто нас не встречал. Мы выгрузили вещи и так на тюках на перроне и заночевали. Запомнился случай. Там на вокзале был буфетик небольшой. Мы уже с братом и сестрой заснули, а мама не спала. "Смотрю, — говорит, — люди в буфете сидят, что-то пьют. Выпьют глоток, поставят. Выпьют — поставят". Она тоже себе заказала, заплатила копеек 20. Не понравилось. Разбудила брата: "Купила вот что-то... Люди пили..." Он попробовал: "Мама, так это ж пиво!" А утром за нами приехали военные машины», — делится своими первыми впечатлениями об известном теперь уже каждому в наше время напитке Кунина Мария Павловна, прибывшая в Калининградскую область в 1946 году.
«Первые делопроизводственные документы писали на обратной стороне немецких использованных бумаг. Даже свидетельство о свадьбе было написано на использованной бумаге», — рассказывает Гончарова Раиса Владимировна, также приехавшая в 1946 году.
«Немецкое кладбище находилось на возвышенности, на горке, и к нему вела длинная лестница, которая заканчивалась воротами. Памятники были в виде различных скульптур и располагались по обе стороны дорожки. Особенно мне запомнилась скульптура молодой девушки лет двадцати, с распущенными волосами. Памятник был обнесен железной оградкой с узорами. Вокруг кладбища была посажена сирень и вечнозеленые деревья. Но уже в начале 1949 г. наши стали разбивать это кладбище. Говорили, что не хотят, чтобы у гитлеровцев оставалась какая-то память», — из воспоминаний Сидоровой Зинаиды Ивановны, прибывшей в область в 1948 году.
«Было страшно. Разруха, очень много крыс было, мы боялись даже спать – они поднимались по ступенькам и к нам лезли, а мы на втором этаже жили. И везде они были: и в подвалах, и на чердаках. Они переходили дорогу тучами. В развалках были еще убитые. Их не убирали. И крысы там трупы ели, грызли и такие здоровенные стали. Было страшно, потом привыкли», — не из приятных воспоминаний Селищевой Елены Филипповны, оказавшейся среди первых, восстанавливавших хозяйство области с 1947 года.
«В первые годы жители города часто просыпались от стука в окно. Когда мы выходили на улицу посмотреть, кто это стучит, то никого не находили. Зато нам начинала слышаться не явно, а где-то на уровне подсознания, тихая немецкая речь. У нас такое происходило несколько раз, и все были уверены, что это духи прежних владельцев жилья возвращаются в свои дома», — высказывает предположение многих первых жителей новой земли Жаркова Серафима Васильевна, приехавшая в Калининградскую область в 1948 году.
Первые впечатления переселенцев о новом крае были весьма противоречивы. С одной стороны, постройки, зелень, природа, необычная архитектура вызывали восхищение. А с другой – разрушения, огромное количество военной техники, снарядов – всё это вызывало гнетущее чувство. Вот в таких условиях началась новая жизнь первых советских переселенцев на этой земле.
Материалы интервью подготовлены кандидатом исторических наук, доцентом Института гуманитарных наук, БФУ им. И. Канта Мариной Александровной Клемешевой.
Фотографии из фондов Государственного архива Калининградской области.
