«Что поразило, когда прибыли на новую землю, которая должна была в скором времени стать вашей новой Родиной?»
Всё меньше остается в живых первых свидетелей становления Калининградской области. Особой ценностью являются тексты интервью с первыми переселенцами, многие из которые хранятся в Государственном архиве Калининградской области и в архиве Балтийского Федерального Университета им. И. Канта.
Обрабатывая свидетельства очевидцев, встречаешься с материалом, в некотором роде, противоречивым официальным документам, в том числе и тем, что находятся в том же госархиве. Для полноты картины именно устная история даёт нам возможность представить образ, как послевоенного города, так и районов области, глазами людей, прибывших на незнакомую территорию.
Первый вопрос, который интересовал многих, кто встречался с первыми переселенцами, всегда один: «Что поразило, когда прибыли на новую землю, которая должна была в скором времени стать вашей новой Родиной?»
Первое, что отмечают переселенцы, – это масштабы разрушений, необычность архитектуры, красота природы...
«Первое впечатление было гнетущее. Очень много было разрушено. Идешь по улице – все дома сожжены, одни коробки, как свечи, в небо торчат», – вспоминает Иванова Мария Григорьевна, прибывшая в августе 1947 года.
«Когда я приехала в Калининград, меня больше всего поразили развалины. Я вышла из вагона и увидела по обе стороны огромное количество развалин и очень мало домов, целых. В основном – одни развалины. А в них много было и посуды, и игрушек», – это слова Авдеевой Анны Ивановны, приехавшей в 1948 году.
«Буквально весь город представлял собой одни развалины. Очень редко, как правило по окраинам, встречались уцелевшие здания, а в центре было просто страшно ходить – это были сплошные завалы из кирпича. Мы просто не понимали, как здесь смогли выжить люди», – это слова Шарковой Серафимы Васильевны, переселившейся в Калининградскую область в 1948 году.
«При виде сильно разрушенного города мы испытали двоякие и противоположные чувства. С одной стороны, обилие зелени, монументальность построек и необычная для послевоенного города чистота создавали положительные эмоции и даже восхищение. С другой стороны, на всем облике города лежала печать чего-то незнакомого и чужого», – отметил в интервью Плюшков Анатолий Владимирович о своих впечатлениях 1947 года.
«За всю дорогу от вокзала до площади я насчитала только 40 домов, в которых светились огни. Остальные дома стояли черные, разбитые», – поделилась своими наблюдениями Зоренко Евдокия Иосифовна по прибытии в город в 1948 году.
«Город был сильно разрушен. Но даже в таком состоянии он был очень красив. Меня поразило огромное количество деревьев, разных зеленых насаждений. Дома были очень интересной планировки, стояли не вразброс, а конкретно определенными рядами. Я обратила внимание, что наиболее разрушенной была Центральная часть города. Самые большие разрушения были в местах от Южного вокзала до площади Победы. Менее пострадал Октябрьский район», – рассказывает Догушева Екатерина Дмитриевна, приехавшая в 1947 году.
«В городе меня, да и многих других солдат и офицеров поражало многое. Меня, как жителя сибирской деревни с деревянными постройками, поразила архитектура города. В Кёнигсберге сохранились двухэтажные кирпичные дома с черепичным покрытием, несмотря на многочисленные налеты авиации союзников и штурм города. Также производил впечатление зеленый массив города, который был бережно сохранен жителями Кёнигсберга», – делится в своих воспоминаниях Петр Афанасьевич Чагин, участник штурма Кёнигсберга.
«Город был мрачным и тихим. Почти все улицы были разрушены, но вместе с тем я увидела много интересного. Кое-где стояли аккуратные немецкие домики, по сравнению с нашими они были похожи на теремки», – неожиданное сравнение высказала в интервью Николаева Валентина Сергеевна, прибывшая в 1947 году.
«Когда я приехала в Калининград, меня очень поразило то, что при том, что весь город лежал в развалинах, – среди развалин цвели цветы. Было очень много цветов, буквально весь город утопал в цветах. И это на фоне развалин и трупов», – отмечает Жогова Екатерина Николаевна, приехавшая в 1945 году, когда город ещё был Кёнигсбергом.
«Сразу после приезда в Калининград нас поразило то, что в городе были одни развалины, даже нечего было посмотреть. Казалось, что город мертв. Мертвая тишина вокруг стояла, народу не было видно вообще, только вновь прибывшие на вокзале суетились», – замечает Сидорва Анна Федоровна, когда прибыла в город в 1946 году.
«Ну вот я приехала, муж встречает. Еще вокзала не было... и так было страшно. Хотя знала, что война была и везде разрушены города. Пройдя от Москвы до самой Германии, видела все эти разрушения. Тем не менее, когда он меня встретил, а жили мы тогда на улице Нарвской, там стоял один-единственный домик, а остальное все было разрушено. И вот мы по Нарвской едем, кругом все разрушено, один дом стоит красный, муж говорит, что вот мы и приехали, а я после Москвы думаю: "О, Боже, куда это я попала?"», – вспоминает город 1947 года Потапова Анастасия Ивановна.
«Поразило большое количество труб на фоне разрушений Центр был почти весь развален. Вон там, где сейчас Кант, кажется все красиво, а ведь это все мы засаживали. А на Московском проспекте раньше вообще ничего не было. Королевский замок красивый был. Мы там по разрушенным стенам лазили, находили подземные проходы, туннели», – рассказывает Раевский Василий Михайлович, приехавший 1948 году.
«Меня поразило, что несмотря на то, что кругом все было разрушено, в городе было достаточно много зелени. Что мне еще запомнилось — так это то, что стоял сильный запах от прошедшей войны. Красивого города вообще не было. Многие сразу пожалели, что приехали и захотели вернуться», – из воспоминаний Власовой Марии Емельяновны о 1946-ом.
«На улице Яблочной располагались бараки, три длинных дома, в которых жили люди. Они заняли подвальные помещения, построили там печки и жили. Эти дома совсем не пострадали, хотя рядом было много разрушенных построек. А напротив парка Калинина находилась улица Ермака. Здесь был красивый большой дом с высоким крыльцом и резными фигурками на окнах. Он совсем не пострадал. В этом доме начальство какое-то жило», – подметила в интервью Бовина Александра Георгиевна, прибывшая в город в 1946 году.
«Город был сильно разрушен. И если честно, я не ожидала таких масштабов разрушений. Центральная часть города была в руинах, например, сегодняшнее здание мэрии города было разрушено. Однако, несмотря на эти разрушения, в городе было чисто. Чистота немецких улиц – вот что поразило меня больше всего», – делится впечатлениями Демешева Нина Петровна, приехавшая в 1946 году.
«Калининград был разрушенным, плохо восстановленным городом. Там, где сейчас стоит Дом Быта, тогда сходились три улицы, т. е. тройной разъезд, с каждой стороны которого ходил трамвай. Так как немецкие дома были высокие и узковатые, гул от трамваев слышался издалека так, что страшно было», – рассказывает Крушина Антонина Константиновна, увидевшая город в 1947 году.
«Несмотря на сильную разруху, улицы города были очень чистые, улочки были очень узкими, много балконов с красивыми цветами. Все дома были разные, из красного кирпича (как «Аптека» на Фрунзе). Эстакадного моста не было, лодки были соединены досками. На Песочной кирха очень красивая стояла, ее больше всего жалко, что разрушили», – вспоминает Терегерко Анастасия Иосифовна, прибывшая в город в 1945 году.
«Когда я уезжала, была зима, а когда я стала выходить из эшелона, то кругом увидела много-много зелени. А вот почему так было, мне до сих пор интересно. И эта зелень меня очень сильно поразила. Столько зелени я никогда не видела. Огромные тополя, березы. Как они уж, бедненькие, уцелели – не знаю», – озадачивается Авдеева Анна Ивановна, приехавшая в область в 1948 году.
«Поразило, что несмотря на завалы, улицы были чистыми. Горд утопал в зелени. В России так не принято, а здесь везде сады. На многих окошках стояли цветы, перед каждым домом свой садик. Особенно поразили пионы: никогда не видела таких цветов. Там, где районы не были разрушены, город был как картинка», – о первых впечатлениях поведала Медетенис Любовь Александровна, прибывшая в 1946 году.
«Область была чистой. Ухоженной. Какой-то аккуратной, что ли. Обращали на себя внимание черепичные крыши домов. У нас в эвакуации в Сибири крыши обычно покрывали дерном. Удивительно было видеть, что яблони просто так растут вдоль дорог, а вишен везде – сколько душе угодно. Сам город был сильно разрушен. Но водопровод, электричество, вода – все было», – отмечает Назаров Борис Афанасьевич, приехавший в город в 1947 году.
«Меня больше всего поразила красота и порядок. Кругом оградочки, плиточки, красная черепичка. Большие и красивые перроны. Детские лодочные станции», – таким увидел в 1947 году город Рудников Нил Николаевич.
«Калининград меня поразил с первого взгляда, для меня здесь было все удивительным. Особенно мне понравились немецкие церкви, раньше я никогда не видела таких прекрасных построек из красного кирпича. Наши церкви отличались и по внешнему виду, и по внутреннему убранству. В немецких кирхах все было очень просто, обычные скамейки, орган, не было там ни обилия икон, ни золотых куполов», – рассказывает Фистунова Наталья Ивановна, прибывшая в 1946году.
«Потом, когда мы пообжились на новой территории, то узнали о прошлой жизни поселка, и оказалось, что в поселках Матросово, там, где мы остались жить, Красный Октябрь, в Гнатава жили три родных брата-немца. Эти поселки располагались как бы треугольником. В каждом из них находились большие виллы, а рядом располагались дома, в которых жили их рабочие. Участки были обложены колючей проволокой, и от этого становилось как-то жутко. Все в округе и называли это место «немецкий поселок». Но были и хорошие воспоминания об этих местах. Например, красивые пышные сады, в которых было такое обилие растительности, что нам, бедным детям, и не снилось. Особенно нас поражали цветы – пионы, тюльпаны, которые были окрашены в самые разные цвета. Там еще была интересная планировка: шла улица, с одной стороны располагались дома, а с противоположной стороны были эти сады», – вспоминает о посёлках Краснооктябрьское и Ганино жительница Черняховского района Сидорова Зинаида Ивановна, прибывшая в район в 1948 году.
«Очень красив был нынешний Зал филармонии: там находился склад, но внешне архитектура сохранилась. Также на кольце трамвая №5 по ул. Дзержинского (остановка Песочная) на повороте к вокзалу стояла красавица-церковь с чудесными витражами. Потом ее стерли с лица земли, и сейчас на том месте пустырь», – сожалеет Друтман Нина Александровна, приехавшая в Калининград в 1948 году.
«В городе было большое количество насаждений. Город практически утопал в зелени, даже кладбища у немцев скорее напоминали парки, куда немцы ходили гулять», – делится своими впечатлениями Осетинский Игорь Исаевич, прибывший в 1948 году.
«Я думал, что это Европа, а тут все развалено, условий, конечно же, никаких не было. Нам совсем не так расписывали эту территорию. Говорили, что здесь много памятников архитектуры, все дома благоустроены и остались от немцев, к тому же нам говорили, что их выселили, а на самом деле немцев здесь было очень много. Но все равно, даже в полуразрушенном виде дома были красивые, не такие, как в России», – из рассказов Андрющенко Тадия Зитлиновича, приехавшего в 1947 году.
«Еще как ехали на поезде по России, все родным казалось, а подъезжать стали – развалин много, дома не такие. Видно сразу, другая культура. Помню в городе везде руины, а церкви, правда, тоже разбитые, хотя и не русские стоят. Высокие, вытянутые в небо, из красного кирпича. Еще улочки больно узкие, да булыжником уложены», – впечатления Бакуменко Марии Егоровны, оказавшейся в области в 1949 году.
«Приехали, и первое, что бросилось в глаза, – все разрушено. Мы у себя в Оренбурге такого не видели. А здесь шли бои и все в развалинах. Хотя все равно красиво. Удивило, что здесь все военизировано. Нет, я не о наших военных. У немцев все было сделано для войны: блиндажи, крепости, валы. Кругом одно и то же. Ну и наших военных много – больше, чем гражданских», – таким увидел город в 1946 году Мухортое Иван Андреевич.
«Все было разрушено, но я должна отметить, что очень зеленый город, красивый. Мы часто гуляли по немецким кладбищам: мрамор, розы и пионы. Но потом все разграбили. В парке Калинина было очень красивое кладбище, нам он был известен как парк Луизы», – из интервью с Красавцевой Зоей Ивановной, прибывшей в 1948 году.
«Весной 1946 г. мы приехали на грузовую станцию г. Калининграда (Западный вокзал). Транспорт еще не работал. После бомбежки англичан – всюду развалины. На площади только один дом стоял. Но чувствовалось, что город был чистый, красивый, кругом цветы, деревья. Нам говорили, что немцы всю посуду на бомбы переплавили, а тут – ограды металлические. Тут у каждого домика по три велосипеда было, велосипедные дорожки. Поразила городская культура», – делится впечатлениями Макаренко Алексей Стефанович.
«Поразило еще обилие в разрушенном городе цветов и садов. Палисадники были у каждого дома. Было такое чувство, что попали в город-сад», – присоединяется к общей картине рассказов о городе 1946 года Корнилова Нина Александровна.
«Сад у дома огромный – с яблонями, вишнями и сливами. В Кировской области яблони не растут. Первое время мы яблок не могли наесться, мама их так любила, что даже чай с ними пила. Ей особенно «белый налив» понравился. А весной пионы расцвели. Мы таких красивых цветов никогда не видели и называли их «райскими цветами». Поражало, что дороги были асфальтированы. Детвора по ним босиком бегала, и пятки отбивали так, что даже ходить не могли», – о первых впечатлениях рассказывает Петухов Иван Петрович, приехавший в 1947 году.
«Говорили при переезде, что там, куда мы едем, много абрикосов, но это были каштаны, которыми немцы свиней кормили. После этого никто не собирался есть каштаны», – подметила в интервью Шеховцова Валентина Федоровна, прибывшая в область в 1946 году.
«Самое первое впечатление – мост Луизы. Мы все высыпали к этому мосту посмотреть. Это такая красота! Не видели такой. Тем более люди, не выезжавшие даже в город. Я хоть в Мариуполе до этого была. Там же жили в землянках с соломенной крышей. А тут такие дворцы, из красного кирпича, с инкрустацией. Все вышли и думали, зачем они (немцы) шли к нам, что им надо было», – высказывает общее мнение всех переселенцев Шатерникова Татьяна Михайловна, приехавшая в Калининградскую область в 1946 году.
Материалы интервью подготовлены кандидатом исторических наук, доцентом Института гуманитарных наук, БФУ им. И. Канта Мариной Александровной Клемешевой.
Фотографии из фондов Государственного архива Калининградской области.
