Будущее предстояло еще создать.
Второй (первый фрагмент статьи опубликован 6 декабря на странице проекта) основной способ можно назвать «абстрактным». Как упоминалось, калининградские власти всегда направляли в Москву обоснования новых наименований населенных пунктов. Знакомство с этими официальными объяснениями показывает высокую степень отвлеченности и одновременно произвольности и взаимозаменяемости новых названий. Это свидетельствует о том, что значение имело прежде всего название само по себе безотносительно к тому месту, для которого оно предназначалось.
Примеры Знаменска, Свободненского и Славенского в качестве трех взятых произвольно названий относились к первым населенным пунктам, ставшим кандидатами на переименование по инициативе калининградских органов управления и послужившим образцом для множества последующих аналогичных случаев:
— Велау получил новое название Знаменск «в честь боевых знамен, под которыми русские воины не склонялись перед врагом никогда»;
— название поселку Свободненский было дано «в ознаменование свободы, завоеванной народом Советского Союза»;
— наконец, «в ознаменование победы сельсовет назван Славенским» со ссылкой на то, что «в этом районе проходили жестокие бои».
Как показывают эти три примера, преобладающая часть новых топонимов должна была провозглашать и предвосхищать советское будущее региона. Как раз такие названия населенных пунктов должны были бы соответствовать тем символическим канонам, которые могли понравиться центру. Москва только косвенно определяла границы дискурсивного поля, на котором разворачивалась борьба за политическую и культурную топографию новых областей. В связи с отсутствием ясно определенных установок из Москвы местные органы власти посчитали самым надежным вариантом строго придерживаться, не отступая ни на шаг, генеральной линии. Тем не менее эти старания периферии в точности исполнить не вполне ясно выраженные ожидания центра в результате привели, прежде всего к удивительной обезличенности канонических символов: Калининградская область лишилась всего того, что составляло собственную специфику этого края. По преимуществу в ее новой топонимике были воспроизведены названия русских городов и поселков, удаленных друг от друга на многие сотни километров, либо в ней нашли отражение идеологические штампы о светлом коммунистическом будущем.
Тем самым устранялись географические названия, связанные с немецким прошлым и утверждалась советская принадлежность этого края в настоящем. В действительности же будущее предстояло еще создать.
Оба главных способа кампании переименований показывают, какие серьезные проблемы возникали у новых жителей области в процессе их переселения и адаптации и как на это реагировала власть. Это заметно по стремлению и жителей, и властей не ограничиваться одним лишь освоением материальных ценностей края, но и обеспечить себе определенный психологический комфорт, придать новому краю облик, более отвечающий ментальности советских людей. Кроме того, существовавшие требования к названиям населенных пунктов часто приводили к появлению поразительно абстрактных или совершенно искусственных наименований отдельных поселений: даже если в них проживало только несколько семей, они получали названия, которые по заключенному в них символическому смыслу никак не соответствовали фактическому значению этих поселений — что неизбежно вело к девальвации самих этих символов.
Кроме того, упомянутые варианты названий населенных пунктов указывают те параметры, на которые Калининградская область как регион Советского Союза должна была ориентироваться и на которых она учреждалась. В идеальном случае калининградская идентичность должна была покоиться на трех «китах»: пространстве, времени и в меньшей степени — национальности. Первая опора — пространство — имела свою исходную точку в происхождении переселенцев и занимаемой ими территории, традициях, воспоминаниях, опыте и т. д.; то что переселенцев «объединяло» — это их различное происхождение. Компонент «время» в калининградской идентичности относился к местной специфике, которая заключалась в том, что люди жили только в настоящем времени, у которого не было никакого местного прошлого, однако тем сильнее это настоящее зависело от светлого будущего, которое неизбежно должно было наступить.
Фрагмент работы Пэра Бродерзена (Brodersen Per), доктора университета им. Г. Гейне, г. Дюссельдорф, Германия, «Позови меня тихо по имени…» Кампания переименований в Калининградской области в 1946—1950 гг. в контексте калининградско-московских отношений послевоенного времени. Перевод с немецкого Ю. Костяшова.
Фотографии из семейных альбомов Александра Любина, А. Сологубовой и фондов Государственного архива Калининградской области.
Продолжим…
