«Лодырь, который не работает в колхозе, он всегда живет лучше, и дом у него в порядке, и сена накосил больше».
Крепкое, хорошо налаженное личное хозяйство вызывало подозрение и обвинения в «хозяйственном обрастании», которое само по себе еще не являлось преступлением, но вело к нему прямой дорогой. В колхозе им. Черняховского Краснознаменского района на общих собраниях сельские активисты с энтузиазмом разоблачали «лодырей» и «трутней», которые уклоняются от общих работ, зато «раздули свое хозяйство, ежедневно ездят на базары и живут себе спокойно, на что им колхозные работы?» Главной мишенью была семья Клюкаевых, которые «только ездили по базарам, торговали и справляли свое благополучие». «Товарищи, — восклицал один из записных деревенских ораторов, — как же им не ездить, ведь они имеют 1 га усадьбы, 2 коровы, еще 4 головы рогатого скота, который пасется на нашей земле».
Председатель колхоза им. Энгельса Черняховского района Цуканов с грустью констатировал: «У нас в колхозе еще есть люди такие, что хотят работать так, чтобы в колхозе поработать поменьше, а у себя на дому сделать побольше». В колхозе «Путь Ленина» Нестеровского района один из бригадиров так описал различие в отношении колхозников к общественному и личному хозяйству:
«Расставишь людей и лошадей на работу, думаешь, [они] работают, приходишь в поле — лошадей нет, смотришь — пашут на своих усадьбах».
Любопытно, что «антибольшевистский» курс на укрепление индивидуального хозяйства, по мнению многих, приносил свои плоды. Об этом, например, откровенно высказался коммунист Фролов на общем собрании в колхозе им. Кирова Озёрского района 5 февраля 1950 г.:
«В 1947 году мы в своем хозяйстве, то есть личном, имели всего-навсего по 1 коровке, да и то не у всех… В 47—48—49 годах ежедневно в среднем выходило на работу 80—100 человек, а в 1950 году колхозники укрепили полностью свое личное хозяйство, стали иметь не только по 1 коровке, но и телочек, подтелочек, по 2 поросенка и работу колхоза забыли, она их не интересует. Товарищи колхозники экономически укрепляют свое хозяйство…».
Без устали обличали лень, нерадивость и разгильдяйство колхозников представители районного и областного начальства: «оккупировались своим хозяйством и наплевали на колхозное», «работают только на своем огороде», «сидят на своем приусадебном участке», «ожидают заглядывания бригадиров или звеньевых», «на работу надо выгонять», «колхозники окулачились, у них свое хозяйство превыше всего». «У отсталого колхозника, — говорилось на областном совещании по сельскому хозяйству 23 ноября 1948 г., — еще сохраняется в душе “червячок” единоличника, частно-собственнические тенденции дают о себе знать!».
Между тем представители вышестоящего начальства в своих гневных речах иногда «проговаривались» и косвенно признавали, что речь идет вовсе не о «врожденных» качествах русского крестьянства. Так, на собрании в колхозе «Невский» Нестеровского района тов. Лазарев поделился следующим наблюдением: «Лодырь, который не работает [в колхозе], он всегда живет лучше, и дом у него в порядке, и сена накосил больше». Это высказывание, собственно, и раскрывает главный механизм выживания колхозного крестьянства. Будучи уверен, что полученный от труда в колхозе доход ни в коей мере не может обеспечить необходимые для жизни его семьи средства, крестьянин сосредоточивался на личном хозяйстве, всеми способами экономя свои силы за счет уклонения или минимального участия в общественном производстве.
Чудовищно неэффективная система организации труда при полном отсутствии мотивации работников порождала ничтожные результаты колхозного производства, которые почти полностью конфисковались «рабоче-крестьянским» государством. В этих условиях жизнь колхозников представляла собой постоянную борьбу за физическое выживание, когда жизненные интересы определялись самыми первичными, можно сказать, примитивными потребностями. При этом все хоть сколько-нибудь активные, жизнеспособные элементы покидали деревню, уходя на заработки в город. Оставшиеся строили свою жизненную стратегию на минимизации всеми доступными способами своего участия в общем коллективном производстве, чтобы сэкономить силы для приусадебного участка, собственного хозяйства. Оно все эти годы оставалось единственной гарантией обеспечения крестьянской семьи жизненными ресурсами, давало ей возможность выжить.
Фрагмент исследования доктора исторических наук, профессора БФУ им. И. Канта Ю. В. Костяшова «ЛИЧНЫЕ ПОДСОБНЫЕ ХОЗЯЙСТВА: ИЗ ИСТОРИИ ПОВСЕДНЕВНОСТИ КАЛИНИНГРАДСКИХ ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКИХ КОЛХОЗОВ (1946—1953 ГОДЫ)».
Фотографии жителей пос. Мельниково из архива А. Сологубовой.
