Все здесь было чужим...
О новом месте жительства в ситуации тотального незнания, в которой оказались советские переселенцы при освоении чужого для них культурного пространства бывшей Восточной Пруссии, в повседневной жизни стало необходимостью приобретение важных знаний.
Александр Михайлович Сологубов, историк, кандидат философских наук, в своей работе 2012 года «ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ КАК HOMO SCIENTIS: ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ОСВОЕНИЯ КАЛИНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ» раскрывает подробности познаний «чужих» территорий жизненной необходимостью повседневной практикой первыми переселенцами Калининградской области.
Военное время
Познание советскими людьми Восточной Пруссии началось еще до вступления на ее территорию Красной армии. Общие знания об этой немецкой провинции давал краткий справочник 1944 года В. И. Глебова «Восточная Пруссия». Необходимые для наступления войск сведения добывали заранее заброшенные в Восточную Пруссию армейские разведгруппы. Изданные позднее воспоминания советских разведчиков вошли в «корпус» исторического знания калининградцев (например, книга «Парашюты на деревьях» Наполеона Ридевского). Сотни статей о Восточной Пруссии были опубликованы в центральных и фронтовых газетах с осени 1944 по весну 1945 г. Созданный в них образ этой земли стал основой исторического знания калининградцев.
Переселенцы-разведчики
Мало кто из первых переселенцев в Калининградскую область имел адекватное представление о земле, на которую приехал, о ее истории. Все здесь было чужим, и первые годы переселенцы были своего рода разведчиками, исследуя то, что есть на территории: от оврагов и малинников до дренажа и мельниц: «Калининградцы еще не успели толком узнать здешних грибных мест. И хорошие грибы от несъедобных не все отличить умеют». Сотни необитаемых деревень, тысячи пустых хуторов таили много неизвестного как для новой администрации, так и для прибывающих поселенцев. Находки и открытия стали обыденностью. Сообщения в прессе содержали соответствующую ситуации «риторику разведчика»: «обнаружено», «разыскано», «добыто» и т. д.
В условиях дефицита строительных и других материалов можно было «изыскать» почти все необходимое для нехитрого переселенческого хозяйства. Не только область, но и сам областной центр был малоизучен. Например, в калининградском городском тресте зеленого строительства не знали, что в городе есть ботанический сад. На его территории были разбиты огороды, выпасался скот. В городах отсутствовала немецкая документация, без которой сложно было налаживать водопровод, канализацию, газовую систему. Незнакомой была техника, оставшаяся от немцев. Ее ремонт и наладка доставляли переселенцам определенные неудобства.
Проблемой оказалось освоение мелиорационной системы. Кроме отсутствия документации, а также опыта, отвечающего местным условиям, возникли принципиальные трудности с организацией эксплуатационной службы осушительной системы. Были опробованы различные формы организации: мелиоративные бригады, звенья, институт ремонтеров, но ни одна из них не прижилась.
Климат
Мнения и слухи о неблагоприятном климате, сложностях ведения хозяйства в условиях области, неплодородности почв были широко распространены, и в отчете экспедиции Института географии АН СССР автор П. Г. Ожевский не преминул отметить, что «представление о природе области как о какой-то особой, в корне отличающейся от остальной природы нашей Родины, совершенно неверно».
Непривычность климата способствовала и обратничеству. Мягкий и влажный климат области был необычным настолько, что стал общим местом во многих опубликованных позже воспоминаниях. До 1949 г., пока не были подготовлены первые основательные отечественные труды по этому вопросу, источником сведений о климате области был, в частности, написанный по немецким материалам справочник. Просветительская работа велась в газетах, на сельскохозяйственных курсах и т. д.
Из-за малой изученности климатических условий, недостаточной просветительской работы среди переселенцев распространилось «обывательское мнение о “гнилой зиме”»: в Калининградской области не бывает настоящей зимы. Оно повлияло даже на спорт. В спортивных организациях зимние нормы ГТО были заменены летними, лыжный и конькобежный спорт не развивался. Противники этой политики приводили аргументы, что «сама действительность из года в год опровергает несостоятельные “теории” о неустойчивости калининградской зимы», что «в городах Литовской ССР, находящихся в одинаковых с Калининградом климатических условиях, работают на полную мощность катки и лыжные базы».
Из-за незнания климата сложности возникали и в строительстве. В послевоенном Калининграде крыши многих зданий были разрушены, и их надо было восстанавливать. По строительным нормам угол уклона мог лежать в пределах 30—45°. Рассматривая соответствующую проблему, главный архитектор города Д. К. Навалихин заявлял: «Следует восстанавливать не Кёнигсберг, а Калининград, поэтому следует пересмотреть вопрос уклона кровли» (1949). Дело в том, что это был не только технический, но еще и политический вопрос. Большой уклон черепичных крыш в 45° (необходимый в климатических условиях Калининградской области и принятый у немцев), требует мансардных помещений и придает зданиям «немецкий вид». Малый же уклон, как выяснилось, приводит к протеканию крыш, гниению деревянных конструкций. Специалисты ссылались на свой опыт: «…в Ленинграде снег всю зиму не тает, а в Калининграде тает, что является причиной просачивания влаги через черепицу». Архитектурный совет, вынужденный лавировать, принимает компромиссное решение — определить угол уклона в 35°. Однако такое устройство крыши «можно считать только временным» и следует «установить архитектурно-строительный контроль за стройками города»: будет течь или нет.
Познавали и художники. Их профессионализм проявлялся в способности уловить местную специфику и передать ее в своих произведениях. Старейший калининградский художник К. М. Кишкин (1892—1970) оставил примечательное и редкое свидетельство. На обсуждении работ молодых коллег он заявил об особенностях изображения немецких черепичных крыш: «Тема интересная; надо дорабатывать, найти психологическое состояние. Нравится рисунок в карандаше и “Ненастье”; нет специфики Калининградской природы, нет серебристости и влажности воздуха, при которых крыши домов зазвучали бы по-иному» (1956). Кроме познания местного колорита можно говорить и о ремесленном аспекте знания. Так, скульпторы заметили, что местный влажный климат разрушающе действует на привычные бетон и гипс, и рекомендовали использовать для скульптур пусть дорогие, но долговечные мрамор и бронзу (1957).
Фрагмент работы 2012 года Александра Михайловича Сологубова, историка, кандидата философских наук «ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ КАК HOMO SCIENTIS: ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ОСВОЕНИЯ КАЛИНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ».
Продолжение следует…
Фотографии из фондов Государственного архива Калининградской области.
