Когда замолкли пушки...
Когда замолкли пушки, на территории Кёнигсберга и прилегающих к нему районам оставалось 139 тысяч немецких граждан. Голод, длительное пребывание в убежищах и подвалах довели многих до истощения и болезней. Трудоспособность сохранили 48 тысяч человек в возрасте от 18 до 50 лет, причём женщин среди них было в три раза больше, чем мужчин.
Военными властями всё оставшееся население было переписано и учтено. Каждый получил справку, удостоверяющую личность, место жительства и прохождение учёта. Оказалось, что почти половина населения сосредоточилась в Кёнигсберге. По данным на 26 апреля 1945 года здесь проживало более 63 тысяч человек, на 12 ноября – 60 тысяч, на 24 мая 1946 года – 43 617 человек.
Видимо, эти цифры, несмотря на официальность, считать точными нельзя. Надо учитывать, что в город (особенно в первое время после войны) пребывало немало сельского населения, избегавшего регистрации. Беженцы из провинции занимали сохранившиеся среди развалин пустовавшие помещения, сами себе добывали пищу, где только могли, старались быть незамеченными. Правда, их иллюзорные надежды на то, что в городе «будет легче», быстро разрушились, и тогда они вновь возвращались в деревню и бежали в Литву. К ним присоединялись и коренные горожане. Так что поток беженцев из Кёнигсберга, без сомнения, превосходил возвращавшихся в него.
…К осени 1945 года первоначально установленный для немецких граждан жёсткий режим был ослаблен. Они получали право свободного передвижения и общения с советскими людьми, включая военнослужащих, допускались к работе в учреждениях и воинских частях. Устранялась охрана в местах их проживания. Их немецких активистов стала назначаться местная администрация. На селе её функции выполнял староста. В Кёнигсберге, где районы были поделены на 51 участок, помимо участковых старост и секретарей, выделялись старшие по домам. Староста имел оклад – 200 рублей, секретарь – 150.
Немцы получали более широкую возможность трудоустройства и денежного заработка. Сначала они использовались на очистке территории городов и посёлков от завалов и мусора, погребения трупов, ликвидацией траншей, окопов и рвов, сборе оборудования. С течением времени труд их стал находить применение в самых разнообразных сферах жизни. С помощью немецких специалистов и рабочих поднимались из руин целлюлозно-бумажные комбинаты в Кёнигсберге, Тильзите, Рагните, вагоностроительный завод.
Военный совет округа 15 февраля 1946 года принял постановления, в котором местному населению предоставлялось право свободного устройства на работу в промышленности и сельском хозяйстве. При этом указывалось, что благополучие немецких рабочих и их семей будет зависеть о количества и качества их труда. Это утверждение не было только пропагандисткой фразой, сами немецкие рабочие нередко подтверждали собственным опытом заключенный в ней принцип.
На лесопильном заводе в Фишхаузене рядом с русскими трудились Вальтер Ланге и 27 его земляков. По свидетельству Ланге, их никто не обижал, зарабатывали они не плохо. Так, Эрна Венгерт за семь дней получила за свой труд 267 рублей. По тем временам это были большие деньги.
Хуго Линк, пастор, руководитель евангелической церкви Кёнигсберга, находившийся в 1945 – 1947 годах в городе (мы будем цитировать его не раз как объективного очевидца), в своих воспоминаниях справедливо утверждает, что «для людей некоторых профессий возможность получить работу, а значит, и средства существования, предоставлялось с самого начала. В первую очередь это были врачи и другие медработники, инженеры, ремесленники, их работа сносно оплачивалась… Многие женщины работали в портновских мастерских. У сапожников было много заказов… В прачечных трудилось не мало женщин. Многие шли домработницами в русские семьи…»
Немецкие специалисты (инженеры, врачи, учителя и т.д.) получали больше, чем простые рабочие. Но и их заработок исчислялся из расценок того времени.
Перед нами выписка из приказа начальника тыла 3-го Белорусского фронта от 29 мая 1945 года № 101 «О поденной оплате труда местного немецкого населения, привлекаемого для выполнения различного рода работ»:
«…Оклад в день (в рублях): белошвейка – 9, водовоз – 9, водопроводчик – 11, грузчик – 9, дворник – 9, истопник – 7, каменщик – 13, конюх – 9, кочегар – 9, кровельщик – 10, кузнец – 10, кучер – 9, маляр – 9, поломойка – 6, посудомойка – 6, прачка – 9, парикмахер – 10, паркетчик – 11, сапожник – 10 (из расчёта 10-часового дня)».
Следовательно, в среднем немецкий разнорабочий получал в месяц от 156 до 230 рублей. Это соответствовало уровню зарплаты, получаемой за такой же труд советскими людьми.
Хуго Линк прав, когда пишет, что «…сложно было выжить тем, кто не владел особым ремеслом… Многие женщины вязали варежки или свитера… Другие торговали на рынке, продавали или обменивали более-менее ценные предметы из домашнего хозяйства, предлагали посетителям рынка за рубль-два суп, пирожки и т.п. Некоторые занимались более крупной торговлей в киосках со всякой всячиной».
В апреле-мая 1946 года в районах округа на производстве было занято 25 490 немецких граждан, в Кёнигсберге – 18 954 человека. Среди них 3 248 специалистов. Оставшиеся в городе 18 профессоров и 12 работников культуры использовались главным образом в системе просветительства и медицины.
Фрагмент статьи М. А. Клемешевой, кандидата исторических наук «Труднее было выжить тем, кто не владел каким-либо ремеслом» из книги «Восточная Пруссия. С древнейших времён до конца Второй мировой войны» (1996).
Фотографии из фондов Государственного архива Калининградской области.
Продолжим…
