Из воспоминаний первых жителей области об увиденном и пережитом на новой родине.
Интервью с Юлией Васильевной <…>, 1919 г.р., русской, беспартийной, прибывшей в область в 1946 году.
– Расскажите, пожалуйста, о своей биографии до приезда в нашу область.
– Я родилась 24 августа 1919 г. в д. Репино Ярцевского района Смоленской области. Из крестьян. Училась в Смоленске в Учительском институте, образование – незаконченное высшее.
– Вы принимали участие в войне?
– В войну в деревне помогала партизанам – была разведчицей. Партизанский отряд «Смерть фашизму». Хорошо знала разведчика Шменкеля – немца, которому памятник стоит в Смоленской области. Он был ефрейтором в немецкой армии. Когда один офицер ударил солдата, то Шменкель застрелил офицера и бежал в д. Репино. Там наша связная Новикова Маша спрятала его в соломе и затем передала в отряд. Погиб Шменкель в Минске.
– Почему Вы решили переехать в нашу область?
– Дом сгорел в первые дни войны в Репино. Да какой дом – хата! Жить было негде, вот и уехала.
– Откуда Вы узнали о возможности переселения?
– Знакомая приехала из Кёнигсберга и подговорила.
– Как отнеслись к Вашему решению родные?
– Из родных никого не осталось. Мама умерла перед самым отъездом в 1946 году. Поэтому я и уехала.
– На что Вы рассчитывали по приезду в Кёнигсберг?
– Знакомая сама работала медсестрой в госпитале и жила в общежитии. Я надеялась устроиться на работу и получить квартиру. До переезда я работала учителем в сельской школе.
– Как Вы добирались?
– Ехали с подругой до Каунаса пригородными поездами. Так как на пассажирский поезд было не попасть. От Каунаса военные помогли. Они высунули из окна поезда билеты и кричат: «Эти девушки с нами едут, вот их билеты!» Нас и пропустили. Так мы добрались до Южного вокзала. Но вот при подъезде к Кёнигсбергу меня задержали, ведь я не имела документов на право въезда в область. И прямо с поезда повели меня в комендатуру. Поэтому мы и в Каунасе не могли просто пройти на поезд – у нас не было документов. В комендатуре главным был какой-то военный, но сидел там и милиционер. Там сидели задержанные спекулянты – они везли водку. Но меня вызвали первой – девчонка. Я объяснила, что ехала с подругой, из вещей только чемоданчик. Посмотрели содержимое чемоданчика, а там только белье. Потом отпустили.
– И больше не вызывали и не выдавали никакого документа?
– Нет.
– Как Вы дальше прожили этот день?
– Страшно стало, когда вышла с вокзала. Сам вокзал представлял из себя деревянный сарай – где сейчас рядом с современным вокзалом товарный. А где современный вокзал, было все переломано. Подъехал на машине военный и запросил «за подвоз» 50 рублей. У меня было с собой около 2000.
– 50 рублей это дорого?
– Не было другой возможности, да и город не знали. Он нас довез до госпиталя. Как приехала – сразу пошла в школу № 1. Нашла директора – Павлова. На работу меня приняли сразу.
– И без допуска в область?
– И без допуска.
– Было ли Вам сразу предоставлено жилье?
– Первую ночь я переночевала у той подруги в общежитии. Девушка, жившая в одной комнате с моей подругой, уходила на ночное дежурство и предложила мне лечь на ее постель.
– Давайте уточним день приезда.
– Это было 11 февраля 1946г. Я этот день еще запомнила и потому, что ходила голосовать. У меня ещё открепительный был. Голосовали в воинской части. Как раз было воскресенье <День первых послевоенных выборов приходился на 10 февраля 1946г. Так что респондент ошиблась на 1 день>.
– А за кого Вы голосовали?
– Не помню. А вот в школу пошла в понедельник. Еще до этого утром сходила с подругой на рынок, купили поесть – консервов банку. И оттуда один военный проводил нас к школе.
– Где был рынок?
– Где сейчас «Кооператор».
– Каков был масштаб разрушений в городе?
– По городу можно было проехать только на машине. Только проезжую часть расчистили. А так – горы кирпича со всех сторон. На Банковской разрушений было меньше, но тоже разбитые дома были. По сути дела, абсолютно целых в нашем понимании домов не было, дома стояли без стекол и без оконных рам – зияли проемы. В тех квартирах, где жили немцы, окна были забиты фанерой.
– Работали ли транспорт, водопровод, канализация?
– Транспорта не было. Первый трамвай по нашему маршруту пустили через 2 года. Он ходил от площади до «Спутника». Водопровод функционировал, но вода часто замерзала. Пользовались уличной колонкой. Здесь рядом, прямо на Банковской, было 2 колонки… Канализация работала.
– Было ли электричество?
– Да. Однако часто портилось. Приходилось жечь плошки.
– Когда Вы получили жилье?
– Практически сразу, как приняли в школу. Дали комнату в доме на ул. Кропоткина. Две комнаты в доме занимали 2 немки – уборщицы в школе. Одну звали Эльвира, а вторую не помню. В школе мне выдали печку. Я поставила ее в комнате, а трубу вывела через окно. Так и жила. Правда, февраль теплый был. Я даже ходила без пальто. Потом, правда, чуть похолодало.
– А чем Вы топили печь?
– Уголь ходили брать в школе, хотя это и было запрещено. Вот так приспосабливались… Но я недолго прожила в этой комнате. У одной учительницы уехал муж, она и говорит: «Переходи ко мне, я одна боюсь». Я и перешла, так без прописки и жила с ней. Потом та уехала к мужу. А ко мне приехала сестра из Москвы, геолог.
– Вы сделали ей вызов?
– Да. Но она, оказывается, не дождалась вызова. Ехала также, как и я. Так мы с ней в этой квартирке и остались. Сестра моя была более энергичной. Как приехала – оформила нашу прописку. Затем мой парень с Дальнего Востока приехал. Он там служил. Вернулся сначала на родину, в Репино, а узнав, что я здесь, выехал ко мне. В сентябре 1946 г. мы поженились.
– Сколько Вы прожили на этой второй квартире?
– Тоже недолго.
– Где она находилась?
– На углу Банковской и Коммунальной.
– Почему же Вы в третий раз сменили место жительства?
– Нас оттуда выселили.
– Кто?
– Секретарь обкома /а тогда много было разных секретарей/. … Ему понравился наш дом. Нас всего из дома выселили 4 семьи, а он занял весь дом.
– Кто населял дом?
– Семья на первом этаже, две семьи на втором, и еще наверху две учительницы жили.
– Вам предлагали варианты для переезда?
– Да, предлагали мансарды, но мы не шли. Потом давали на Красной. Но мы остановились на этой квартире – на Банковской. На Красной жилье не было оборудовано, а здесь на Банковской до нас уже жили. Здесь и немцы в подвалах жили.
– Как было организовано бытовое обслуживание? Работали ли парикмахерские?
– Да, уже тогда можно было сделать прическу у мастера. Стриг молодой немец, он же и женские прически делал.
– А где находилась эта парикмахерская?
– Там же где и сейчас – на Каштановой аллее <интервью 1990-го года>, только тогда под парикмахерскую была занята всего одна комната.
– Пользовались ли Вы услугами бани?
– Нет. Дома мылись. В туалете стоял титан, и мы в нем грели воду.
– Было ли организовано медобслуживание?
– Да. Но я болела тогда не часто.
– Расскажите, пожалуйста, о своей работе.
– Директор сказал, что меня берут и я пошла оформилась в гороно. ... Школа № 1 – первая школа в городе. Где-то до 1948г. она была только мужской. Я работала учительницей начальных классов. В классе человек 25. Дисциплина хорошая. Дети больше из деревень – дети военных.
– Как это?
– Военные, оставленные здесь после войны, ездили домой и привозили из своих деревень семьи. Так что они как бы и дети военных, и деревенские.
– Сколько Вы получали денег за учительство и хватало ли их на жизнь?
– Старыми 500 рублей. Хватало. Потом у нас было свое школьное подсобное хозяйство. Где-то на Катина. Ездили на машине. Выращивали картошку, капусту и другие овощи.
– Это для школы?
– Нет, это для учителей. Для детей было отдельное подсобное хозяйство.
– Были у Вас проблемы с питанием?
– Особых не было. Пайки были хорошие. Вот, кажется, 1948 год был плоховат. А вот немцы голодали тогда. У них пайки были меньше.
– А зимний голод 1946/47 гг.?
– Да, помню, тогда у нас учителя ездили в Литву за продуктами. Шофер Илья. Машина у школы была своя. Покупали на деньги картошку. Иногда и яички. И я ездила тогда в Литву. Учителя давали мне денег… Потом у нас с сестрой был свой огород. Очень далеко. В конце Гагарина и дальше. Так мы ходили туда пешком через весь город… Здесь очень многие держали коров. Мы даже пробовали держать свиней. Козу брали. После выселения немцев держали ее в подвале... Только в нашем доме двое держали коров. Мы у Щетинниковых покупали молоко.
– Как долго еще у жителей сохранялись коровы?
– Некоторые сумели лет 10 в городе держать.
– А вот что интересно – как в те годы обстояло дело со спиртными напитками?
– Водка и вино продавались на деньги. Много сортов. И в магазине никаких очередей.
– Как проходила культурная жизнь?
– Были кинотеатры, самодеятельность, театр – где Лермонтовский поселок <имеется в виду Советский пр., 184, где вначале находился облдрамтеатр>.
– Вы не слышали о фактах, что где-то в области были организованы молельные дома?
– Нет. Но где-то еще работала немецкая кирха.
– Как обстояло дело с преступностью?
– Такой как сейчас преступности не было. Мы немцев не боялись, и они нас тоже.
– Говорят, находили в то время много кладов.
– Ходили слухи. Посуду все выкапывали. Мой муж на Северной горе нашел посуду. Иногда попадалась и не битая. Но это не клад был. Просто находка.
– Расскажите о немцах, которых Вам приходилось видеть.
– У нас в школе работали две уборщицы. Одна из них рассказывала, что ее муж был каким-то начальником. Что у них 2 машины было. А вот теперь она – уборщица. Они добросовестно работали, всегда наводили идеальную чистоту. Этих немок даже награждали и премировали.
– Где жили немцы?
– В основном, в подвалах. В нашем доме в подвале жил обувщик. Ему носили плату за обувь. Так что он неплохо жил. На 3 этаже жил немец-мельник, часто приносил в кармане муки. На первом этаже жил какой-то начальник по сельскому хозяйству из русских, а под ним в подвале немец-пастух. Вот этот немец пас у начальника корову. Мы жили с немцами дружно. К нам приходила немка, и мы угощали ее блинами. А к немцам мы ходили на кофе. Правда, кофе, конечно, было не настоящее. Они покупали на рынке ячмень и из него делали кофе. Помню еще немку-прачку, белье стирала. Раньше немцы в квартирах белье не стирали. Под каждым домом, в подвале была прачечная. Специальные приспособления, большой чан.
– Как немцы выглядели, чем отличались от наших переселенцев?
– Здесь такой район у них был, где жили небогато. Все были чистоплотные. Женщины ходили в фартучках. На работу шли в деревянных башмачках. И рано утром было очень слышно, как они цокают башмачками по каменной мостовой. Они сумели и подвальчики свои обустроить. В подвале и электрическое освещение, и даже электрическое отопление. Правда, не было канализации, и они «ходили» в ведра, а ведра выносили на огороды.
– Как немцы относились к русским?
– Они не обвиняли нас. Часто говорили: «Нас Гитлер загнал в подвалы». В день Победы некоторые даже праздновали вместе с нами. А жена мельника так даже плясала… Одна немка показывала фото своего сына в немецком журнале, который погиб в с.Красное Смоленской области. Ему там они успели даже памятник поставить. А ведь я сама из-под Смоленска… Но никогда ничего плохого между русскими и немцами не было. Мы не боялись никуда ходить.
– Как немцы пережили голод 46/47 гг.?
– Они голодали, многие от голода умирали. Но с другой стороны немцы хорошо приспосабливались.
– Как проходило выселение немцев в 1848 г.?
– Некоторые хотели остаться. Одну семью разъединили потому, что муж был немец, и его отправили одного. Они, когда уезжали, то не могли многого увезти и тратили деньги на шоколад и конфеты. А шоколада и конфет в магазине было навалом. Даже икра стояла в бочках: 60 руб. красная, 100 руб. черная за килограмм. В общем, они все тряпье спешно продавали. Особенно хорошими у них были постели: перины и подушки на пуху. Даже помню, немцы приставали: «Купите у нас банки!» А я им отвечаю: «Зачем нам ваши банки. Ну и везите их с собой в Германию».
– Как много вещей они с собой увозили?
– Помню только, что мой муж помогал им отвозить вещи на тачке до сборного пункта. За то, что он помогал им подвозить вещи, немцы оставили ему эту тачку насовсем.
– Что-нибудь осталось после немцев?
– Хорошего мало. Оставались в подвалах тряпье, сундуки, банки. Мы ходили потом по подвалам, банки собирали, другую какую посуду.
– Как Вы отнеслись тогда к выселению немцев?
– Мне все равно было.
– Как сейчас относитесь?
– Сейчас, конечно, думаю, что зря их выселяли. Ведь некоторые хотели остаться.
– Поддерживаете ли Вы связь с родиной?
– Ездили каждый год с детьми в Репино.
– Что считаете своей родиной Смоленск или Калининград?
– Родина у меня здесь, но и ту родину не забудешь.
– Было ли желание вернуться?
– Не было. Ведь Репино – деревня.
– Какие ошибки мы допустили по отношению к нашему краю?
– Люди хорошо зажили после войны. Отменили трудодни, ввели деньги, 2 выходных, прибавили участки, 8 часовой рабочий день. А сейчас начали все разваливать…
Дата: 14 декабря 1990 г.
Интервью записал аспирант Калининградского университета Ярцев Андрей Анатольевич.
Материал и фотографии из фондов Государственного архива Калининградской области.
